Алфавитные записки. Д - Дом.

Думал когда-то, что дом его в городе, где жила бабушка. Не был там лет семь, но всегда с легкостью вспоминал запах чабреца, жирные блинчики, вид с балкона, шум мимопроходящих поездов. Помнил, как пекло ноги после пробежки по горячему каменному пляжу. Выбрался однажды, приехал - и едва узнал это место.
"Нет, ну а чего ты ожидал?" - бормотал себе сердито, вновь исхаживая вдоль и поперек так сильно изменившиеся, любимые когда-то места. И ведь лучше же стало, очевидно лучше: обновили старый маяк, поставили удобные лавочки на то место, где раньше была барахолка. Паршивая, надо признать, она была - торговали какими-то некачественными тряпками, дохлыми крабами, выловленными за мысом рапанами да мидиями с песком. Никогда не любил особо эту барахолку - скорее просто не задумывался, что её может тут не быть, и вот поди ж ты, жалко. Лавочки, правда, повернуты спинками к морю, но вид выбран с умом - на усаженный молодыми деревьями скверик с новенькими кованными фонарями.
Сам бы, все же, предпочел всматриваться в горизонт, раз за разом доказывающий единость моря и неба, но так и не смог найти пригодного места. На пляже мимо то и дело проходили люди, все-го то апрель, но наверное в этом и дело: в толпе почувствовать себя наедине с собой куда проще, чем с десятью прохожими. На пирсах сидели рыбаки, а территорию порта вместе с несколькими причалами огородили железным забором.
Через пару дней прогулок успокоился, окончательно убедился, что это только в его голове разом перевернулся весь мир, разбилась консервная банка. В реальности город, конечно, рос постепенно, и не собирался перестроиться за ночь ради его головной боли. Но все же из всех этих изменений, из лавочек, скверика и маяка ощутимо и раздражающе сквозило утратой, почти воровством. Даже совсем родные места бросались в глаза переменами, так и не почувствовал то, зачем сюда приехал.
Вернувшись, обошел свой район, где жил практически с детства, удивлялся, сколько на самом деле помнит перемен, как по разному выглядели одни и те же дворы, как появлялись и исчезали детские площадки, магазины, деревья.
В квартире вдруг осознал, как много книг было на его полках, как одни вытесняли другие, как часть переезжала в шкафы, на подоконники, в уличные библиотеки. Вспомнил, как долго не мог снять со стены сломавшиеся часы, как долго еще стена казалась пустой, как любой другой объект казался неуместным.
Через четыре месяца купил билет в Будапешт, где не был раньше никогда. Десять дней вставал чуть ли не в восемь утра, хотя в жизни в отпуске раньше десяти не просыпался, ходил по городу, смотрел во все глаза. По возвращению заметил двор, удивительно похожий на один из двориков Будапешта, так обрадовался этому узнаванию, что, наверное, переехал бы, окажись там пустые квартиры.
На майские выходные уехал в другой конец страны - достаточно далеко, что бы почувствовать себя не дома, достаточно близко, что бы не угробить на дорогу половину времени и бюджета. Приехав обратно, немедленно обнаружил явные свойства набережных.
Ездил из года в год все больше, привозил с собой то кусочек Вены, то Праги, то целые острова соседних городов.
Понимал, конечно, что сходства в основном обманчивы, но радость и уют, вызываемый ими, был вполне себе ощутимым, а чего еще было надо.
Сел даже отмечать как-то "места пересечения" на карте, но быстро бросил эту затею. В одном и том же месте, бывало, мог найти отблески до семи мест сразу, часто был важен ракурс, время года, проходящий мимо кот, даже запах.
Заметил, что с привычкой всматриваться в каждый поворот с целью отыскать очередной пазл, портал, стал так же замечать красоту своего города, лепнины, надписи. Несколько раз с радостью узнавал его в других городах, воспринимал как приветы.
Ездил, конечно, туда, куда хватало денег, все больше по старой Европе. Но в один год все как-то удачно сложилось, фейсбук сообщил о диких скидках на рейс в Буэнос-Айрес, и время как раз появилось - ну и рванул. Прилетел, заселился в хостел на окраине, поспал пару часов и вышел на улицы - убеждаться, что европейская архитектура вездесуща, а аргентинский кофе сильно переоценен. Сел наконец на первую попавшуюся скамейку, что бы поставить картонный стаканчик и протереть очки, снял из и едва не вздрогнул - прямо перед ним был до щекотки в горле узнаваемый небольшой скверик с молодыми деревцами и новенькими фонариками.
Одел очки, оценил совершенно другие, разумеется, деревья, но все же вслушивался еще пару минут в окружающее, и боясь и желая уловить гул накатывающихся на камни волн. Глотнул кофе побольше, сказал себе "да те деревья раза в два уже, наверное, выше. Что это, кстати, было - клен, тополь?"
Никогда раньше не был еще так далеко от того места. Тем безумнее было ощущать его здесь, фактически на другой стороне планеты.
Через пол года купил билет в бабушкин город. Слушал стук колес, смотрел в окно купе, считал бетонные столбы, не знал, чего ждать. Приехал в шесть утра, вышел на перрон, после недолгих раздумий решил все же пройтись пешком через набережную. Катил за собой потрепанный чемодан, под стук колес которого было особенно легко видеть пазлы, будто в самом этом чемоданчике катил с собой Ретимно, Лиссабон, Клайпеду. В далеке замечал Херсон, Стамбул, Берлин. Шел параллельно железнодорожным путям, опомнился только у старого парка, осознал, что отель совсем в другой стороне, покатил чемодан обратно. На улицу уже выбегали ранние туристы, а значит и торговцы. Купил мидий, тщательно их пережевал, так и не обнаружив песка. Увидел те самые лавочки спинками к морю, как-то отстраненно отметил, что из четырех осталось только две. Присел, посмотрел на разросшийся до неузнаваемости сквер, закрыл глаза, услышал шуршание чаек, растаскивающих мусор, и почему-то понял, что дома.